Александр Невский
 

Глава шестая. Политическое устройство Золотой Орды

Государственное устройство Золотой Орды более чем какая-либо другая сторона Улуса Джучи подвергалось изучению. Наиболее полно оно освещено было в прошлом веке в работе И. Березина «Очерк внутреннего устройства Улуса Джучиева», не раз уже упоминавшейся. Но при всех достоинствах этой работы нельзя забывать, что она находится на высоте фактических знаний 60-х годов XIX в. Напрасно было бы в ней искать какой-либо стройной картины политического управления этим большим государством.

Известно, что монгольские государства, фактически совершенно независимые, юридически считались частями единой феодальной империи Чингис-хана. По словам Б.Я. Владимирцова: «Власть рода Чингис-хана над его улусом, т. е. народом-государством, выражается в том, что один из родичей, altan urug (urux)'а,1 становится императором, ханом (xan, xagan), повелевающим всей империей, избираемым на совете всех родичей (xuriltai ∾ xurultai); другие же члены рода, главным образом мужские его отпрыски, признаются царевичами..., имеющими право на то, чтобы получить в наследственное пользование удел-улус».2

Весьма показательным был курилтай 1251 г., на котором царевичи чингисова дома при активном участии военной знати выбрали после трехлетнего перерыва великого хана (каана) Мунка, сына Тулая. Обстановка этого избрания, борьба внутри самого чингисова дома за кандидата, поездки царевичей из улуса в улус, посылки специальных гонцов, интриги — все это здесь так выразительно и типично, что может служить классическим примером того, как проходили большие и малые курилтаи в монгольской империи и ее отдельных частях — улусах.

Рашид-ад-Дин подробно рассказывает, как произошло избрание Мункэ-каана. Два дома — Джучи и Тулая — объединились против двух домов — Угэдея и Чагатая. Главную и наиболее активную роль играл Бату-хан, который хотел провести Мункэ, сына Тулая, на всемонгольский престол. Помощником ему в этом деле был брат его Берке, который своей поездкой в Монголию оказал большую услугу Мункэ. Бату первоначально хотел курилтай созвать в Дешт-и-Кыпчак, т. е. в Джучидских владениях, но это не прошло. Царевичи из дома Угэдея и Чагатая настаивали на созыве курилтая в традиционном месте, на берегу реки Керулена (Келурена), где издавна находилась ставка Чингис-хана. После долгих препирательств, в которые кроме царевичей втянуты были и влиятельные темники и тысячники, стоящие во главе своих отрядов, порешили курилтай собрать в столице Каракоруме, где и посадили на трон Мункэ. О политическом значении этого акта речь была выше. Подобно курилтаям общемонгольского характера, должны были собираться и курилтаи царевичей и знати в улусах. Первоначально «царевичи», возглавлявшие большие улусы, были подчинены великому хану. Однако после Мункэ, умершего в 1259 г., общемонгольских курилтаев, имевших обязательное значение для всех улусов, не было.

«Первые признаки ослабления единства империи, — по словам В.В. Бартольда, — проявились еще при жизни Чингис-хана, который собирался итти войной на Джучи, слишком самостоятельно распоряжавшегося в своих владениях».3 К 60-м годам XIII в. от единства Монгольской империи, как мы видели выше, почти ничего не осталось. Золотая Орда, Иранское государство Хулагидов, Чагатайское государство были самостоятельны, независимы, ни в чем даже не согласуя свою политику с великими ханами.

Золотоордынское государство можно рассматривать как феодальную монархию, где ханская власть, находившаяся с 1227 (год смерти Джучи) по 1359 г. в доме Бату,4 была в полном смысле властью кочевых, полукочевых и оседлых феодалов Дешт и-Кыпчак, Нижнего Поволжья, Булгара, Крыма и Хорезма. Выше мы видели, что господствующей верхушкой этой феодальной аристократии были члены царствующей династии, занимавшие все наиболее крупные должности (военные и гражданские) в государстве. Из них выходили огланы правого и левого крыла, темники5 и правители, или наместники, отдельных частей государства (например Кутлуг-Тимур в Хорезме). Они, наконец, играли первую роль и в курилтаях, которые созывались как для выбора нового хана, так и для обсуждения вопроса о каком-нибудь военном предприятии. «По смерти императора (великого хана, — А.Я.), — пишет Плано Карпини, — вожди собрались и выбрали в императоры Оккадая, сына вышеназванного Чингис-хана. Он устроил собрание князей, разделил войcка».6

Армянский историк XIII в. Магакий говорит, что Мункэ-хан, прежде чем отправить Хулагу на завоевание Ирана, решил созвать курилтай. «Аргучи, прибывши на место, согласно повелению Мангу-хана, созвали курилтай, куда пригласили всех предводителей, прибывших вместе с Гулаву».7

Интересный рассказ о курилтае дает и армянский историк Вардан. «Эти праздничные дни, — пишет Вардан. — назывались у них Хурультай, т. е. праздники совещаний, и продолжались целый месяц. В течение этого времени прочие ханы, родственники Чингис-хана, в новых одеждах являлись к властителю своему совещаться о всем нужном. Каждый день они надевали платья другого цвета. К этому дню являлись туда покорные им цари и султаны с большими дарами и приношениями».8

Тот же Магакий рассказывает: «Через год после смерти Гулаву созван был великий курильтай, на котором возвели на ханский престол Абагу (1265—1282), старшего сына Гулаву».9 На курилтае решаются и вопросы распределения отдельных областей завоеванной страны между монгольскими военачальниками. Так, после возвращения в Муганскую степь глава монгольской власти в Закавказье и Иране Джурмагун-нойон, или Чорма-хан (в транскрипции Магакия), созвал великий курилтай. По словам Магакия, «на великом курильтае, созванном по повелению Чормахана, эти сто десять начальников разделили между собой все земли...».10 На курилтаях присутствовали и принимали в их работе активное участие и женщины. Рассказывая об избрании хулагидских ханов на престол, Рашид-ад-Дин подчеркивает, что избрание было совершено курилтаем, в котором принимали участие кроме царевичей и военачальников еще и хатуни. Так по крайней мере были избраны Аргун (1284—1291), Гейхату (1291—1295) и Газан-хан (1295—1304).

Рашид-ад-Дин рассказывает, что Аргун-хана выбрали в округе Юзагач у реки Шур, на курилтае. в котором участвовали не только царевичи, эмиры, но и хатуни.11 По словам того же автора, Гейхату-хан был выбран на курилтае 23 VII 1291 в местности близ Ахлата с участием не только царевичей, эмиров, но и хатуней.12 Наконец, также с участием царевичей, эмиров и хатуней был избран и известный Газан-хан 3 XI 1295 в Карабаге Арранском.13

Так же, как и в других монгольских государствах, и особенно в самой Монголии, следующие за темником командные должности, а именно тысячники, сотские, находились в руках нойонов и бегов. В хрониках арабских, армянских, персидских мы постоянно встречаем указание, что такой-то нойон или бег был тысячником, памятуя, как выше было указано, что в условиях кочевого феодального монгольско-кыпчакского общества военный чин «тысячника» и «сотского» и титул «нойона» («бега») нельзя оторвать один от другого.

По примеру организации войска Чингис-хана и у золотоордынских ханов была, по-видимому, гвардия, главным образом из феодально-аристократической верхушки (преимущественно молодежь), называвшаяся кэшик. Нечего и говорить, что, держа в своих руках командные места в войске, которое состояло из феодально зависимого же кочевого и полукочевого населения Дешт-и-Кыпчак, феодалы Улуса Джучи могли чувствовать себя фактически хозяевами государства и в случае расхождения с политикой своего хана противопоставлять ему свою твердую волю. При такой своей военной силе они не могли не придать и всему государству Золотой Орды военно-феодального характера. И это тем более верно, что Золотая Орда беспрерывно вела военные действия то против своих соседей, а то и просто против некоторых нойонов или эмиров: например, длительная борьба во второй половине XIII в. золотоордынских ханов против знаменитого темника Ногая.

Война, набеги, грабежи, сбор дани — одна из очень важных сторон жизни Золотоордынского государства. Для верхов общества это один из наиболее легких способов наживы и накопления сокровищ. Достаточно сказать, что добыча, которую войска золотоордынских ханов захватывали во время набегов, исчислялась по тому времени огромными суммами. Добычу составляли не только ткани, серебряная утварь, деньги, меха, хлеб, оружие, но и люди, которых можно обратить в рабов, а потом продать на рынках или использовать в качестве рабочей силы. Как и в других восточных странах эпохи феодализма, у монголов при захвате добычи существовал строгий порядок распределения ее.

В монгольских государствах, и в частности в Золотой Орде, была особая должность войскового букаула. В интересном формуляре документов «Дастур ал-Катиб»,14 составленном Мухаммедом ибн-Хиндушахом Нахичевани для султана Увейса (1356—1374) из династии Джелаиридов (1336—1411), имеются следующие данные о должности букаула. На обязанности букаула находится распределение войск, отправление отрядов, распределение полагающегося из великого дивана войскового содержания, правильное распределение добычи согласно монгольским обычаям, недопущение обид и несправедливостей, которые могут происходить в войске. Эмиры — темники и тысячники — в указанной области должны повиноваться букаулам. Букаулам полагалось значительное содержание. Букаулы были при каждом тумане (тьме).

Должность букаула отмечена еще Хаммером и Березиным как существовавшая у Хулагидов, но без точного раскрытия его обязанностей. Едва ли можно сомневаться, что эта должность была и в Золотой Орде. Во всяком случае она отмечена в ярлыке Менгли-Гирея 857 г. х. (= 1453) в отношении Крыма.15

Следующими за военными чинами (темники, тысячники) по своему значению стояли должности по гражданскому управлению, имевшие своей функцией главным образом сбор всяких повинностей с населения. Если военная власть в Золотой Орде была четко отделена от гражданской, то этого нельзя сказать про административный аппарат. Одно и то же лицо могло ведать управлением данной области и в то же время собирать идущие от населения поступления. О смешении властей и ведомств говорит и И. Березин. Он приводит пример, как Джурмагун-нойон, посланный в Иран, «в одно и то же время был командиром войска, правителем страны и судьей; во время болезни его обязанности находились, по воле хакана. в руках его жены и детей».16 Не без серьезного основания И. Березин считает, что то же было и в Золотой Орде.

Золотая Орда, как и другие монгольские улусы, свою центральную и областную власть строила на сочетании монгольских обычаев и административной практики покоренной страны. В источниках по истории Золотой Орды встречается термин «везир» в приложении к главе правительственной гражданской власти. Однако упоминания эти сравнительно с другими административными терминами попадаются не очень часто. Термин «везир» встречается как в арабских, так и в персидских источниках. У Ибн-Абд-аз-Захыра имеется описание приема послов султана Бейбарса к Берке-хану в его ставку, которая была на берегу реки Итиль (Волги). Берке-хан сидел в большом шатре, покрытом белым войлоком и шелковыми тканями. Шатер вмещал не менее 100 человек. По «стене» шатра стояли скамьи, на которых сидели 50 или 60 эмиров. Хан сидел на троне, рядом с ним его жена. Послание султана Берке-хан поручил читать своему везиру.17 О золотоордынском везире Берке-хана упоминает и ал-Мефаддаль, он даже называет его имя — Шереф-ад-дин ал-Казвини, — отмечая, что он хорошо говорил по-арабски и по-тюркски.18 Упоминает и персидский автор о везире золотоордынского хана Джанибека, по имени Сарай-Тимура,19 и т. д. Однако общее представление о деятельности, обязанностях и правах везира можно получить только из книги упомянутого выше Мухаммеда ибн-Хиндушаха Нахичевани «Дастур ал-Катиб». Согласно одному из образцов ярлыков о назначении на должность везира в государстве Джалаиридов, везир должен наблюдать за всеми диванами, особенно за диваном государственной казны. В полном соответствии с феодальными представлениями, которые плохо отделяют центральные государственные ведомства и придворные должности, везир наряду с наблюдением за диванами должен вести надзор за корханэ (ханская мастерская), конюшней и кухней. Внешним выражением власти везира была золотая чернильница, красная печать и усыпанный драгоценными каменьями пояс.

По словам арабского писателя ал-Калькашанди, прекрасно разбиравшегося — по своей специальности секретаря — в должностях, «управление этим государством (Золотая Орда, — А.Я.) в руках улусных эмиров и везира, как в царстве Иранском, но... у улусных эмиров и везира этого [Золотоордынского] царства нет такой исполнительной власти, как там, т. е. ... они ниже саном, чем улусные эмиры и везир в Иране».20

Наряду с «везиром» мы встречаем должность «наиба», в значении наместника; так, известный Кутлуг-Тимур, наместник Хорезма, носил звание «наиба Хорезма».21 В том же смысле термин «наиб» применяет к Кутлуг-Тимуру и Ибн-Халдун, рассказывая о нем, что он возвел на престол после смерти Токта-хана Узбека, сына Тогрылчи.22 По-видимому термин «наиб» применялся и к помощнику везира.

Общеизвестны два высших административных чина в монгольских государствах и в том числе в Золотой Орде: «даруга» и «баскак». Согласно И. Березину, оба термина обозначают одно и то же. Оба перевода значат «давитель».23 «Баскак» в глагольной форме «бас» — «дави» есть турецкое соответствие монгольского «даруга». Против мнения И. Березина возражает А.А. Семенов. По его мнению, «баскак» вовсе не означает «давитель», а «охранитель».24 С терминами «баскак» и «даруга» еще не все ясно. По-видимому, прав И. Березин, считая, что термина «баскак» в самой Золотой Орде не употребляли, а чиновника с его функциями называли монгольским словом «даруга». Что же касается до покоренных стран, которые платили дань, то там в ходу были оба термина. Так, в ярлыках русским митрополитам мы встречаем то «баскаков» (ярлык Менгу-Тимура), то «дорог» (ярлыки Тюляка, Тайдулы и др.).25 Термин «баскак» был в употреблении и на Кавказе, в частности в Армении и Грузии. У Стефана Орбелиана мы находим следующее место: «Собравшись вместе со своими единомышленниками в Тифлисе у Аргуна, баскака и везиря, которого великий хан назначил главным правителем нашей страны и начальником казенных податей и великого Дивана, того самого, который в 703 [1254] г. произвел перепись во всех владениях [татар], — она [т. е. Гонца] большими подарками старалась склонить его погубить Смбата и отнять у него все его владения».26 В этих словах Стефана Орбелиана ценно не только упоминание самого термина «баскак», но и указание, что баскак был одновременно и везирем, сочетая в себе самые главные функции управления. Итак, термин «даруга» в значении высшего начальника над всеми поступлениями в казну употреблялся главным образом в Золотой орде. В источниках, однако, не сохранилось точных указаний, в каких отношениях даруги стояли к правителям отдельных областей (Крым, Кавказ, Булгар, Хорезм); надо думать, что они им были подчинены, хотя, вероятно, не во всем. Здесь, как и во многом другом из области социально-политической истории Золотой Орды, есть неясности, которые можно разрешить только кропотливым трудом в дальнейшем. По-видимому, в некоторых — правда, сравнительно редких — случаях функции даруги передавались самому правителю области, однако и тогда у последнего были чиновники с чином даруги. Термин «даруга» прилагали не только к высшим начальникам над взиманием повинностей в пользу казны, но и к его помощникам, действовавшим в качестве его агентов по отдельным районам, городам и селам. Именно в этом смысле о «даруге» упоминает ярлык Менгли-Гирея 857 г. х. (=1453). В ярлыке упоминаются «даруги» местности Кырк-йер в Крыму.27

Интересными являются наблюдения А.Н. Насонова о должностях баскака и даруги (дороги) на Руси в XIII—XIV вв. Согласно русским источникам, баскака надо рассматривать как военачальника, держащего «в повиновении покоренное население».28

Что же касается дороги, или даруги, то их обязанностью являлись «перепись населения, сбор дани и доставка ее ко двору».29 По-видимому баскаки только на Руси были лишь военачальниками и в их обязанность не входили функции сбора даней, налогов, податей и т. д.

Важное место в системе управления занимали канцелярии. В центре государства у хана были диваны; однако мы не можем точно сказать, сколько их было, так же как не знаем и времени, когда они были введены. В диванах были секретари, которые назывались битикчи (писцы). В «Дастур ал-Катиб» приведены образцы ярлыков на назначение какого-нибудь лица на должность битикчи. Из образцов этих видно, что должность эта считалась в Иране при монголах (Хулагиды и Джелаириды) почтенной, уважаемой и хорошо оплачивалась. В ярлыках на назначение битикчи указывалось, что улусные эмиры, темники, тысячники и другие крупные гражданские и военные должностные лица должны относиться к нему с уважением и выплачивать все, что ему полагалось. Здесь говорится, конечно, о главном битикчи, который и состоял при великом диване.30 Кроме главного битикчи были еще битикчи в рядовых диванах. В их руках часто и было фактическое руководство. Наиболее важным был диван, ведавший всеми доходами и расходами.

В диване этом находился особый список — перечень поступлений с отдельных областей и городов, который назывался дефтар. Были канцелярии и в отдельных областях, у наместников и даруг, где также находились дефтары. Последние были и в покоренных странах. Армянский историк конца XIII в. Стефан Орбелиан пишет: «Отправившись в Тифлис, он (атабег Армении Тарсаидж, — А.Я.) приказал принести себе из царского дивана великий Дафтар и прочитал его до конца; и так как в нем записаны были имена армянских монастырей, обязанных платить налоги, он призвал к себе секретаря главного дивана, дал ему переписать Дафтар, предварительно вычеркнув в нем имена более ста пятидесяти монастырей. После того он сжег старый Дафтар и освободил таким образом от налогов все наши церкви».31 Хотя порядки эти и относились к Армении и Грузии, — странам, подвластным тогда Хулагидам, однако у нас есть все основания считать, что они были общи везде, где была власть монголов. Дефтар — действующий список поступлений с населения — имелся в каждой области, где был правитель хана и где находился даруга как лицо, ответственное за эти поступления.

Характерно, что поступления, взимавшиеся с определенной области, а иногда и подвластной страны, часто сдавались на откуп отдельным купцам, а иногда, по-видимому, и купеческим компаниям. Как купцы, так и сами купеческие компании состояли по большей части из мусульман, среди которых встречаются имена хорезмийцев. Из мусульманских купцов, в том числе и хорезмийских, часто набирались и даруги внутри страны, и баскаки и даруги в покоренных странах. Нечего и говорить, сколько вымогательств, взяток и всякого рода притеснений было связано с откупной системой. Рассказами о них полны хроники того времени. Слова армянского историка Киракоса, автора XIII в., свидетеля указанных порядков у себя на родине, о том, что «князья, владетели областей, содействовали им [сборщикам податей] при мучениях и вымогательствах, причем сами наживались»,32 можно отнести и к Золотой Орде.

Особенно много подробных сведений о чинимых при откупной системе притеснениях земледельцев можно найти у не раз упоминавшегося Рашид-ад-Дина. Последний в части, посвященной истории Газан-хана, красочно рисует картину вопиющих, даже в условиях монгольской власти, злоупотреблений откупщиков и связанных с ними государственных чиновников в Ирак-и Аджеме и Азербайджане в конце XIII в. В этих областях хулагидские ханы собирали налоги и подати в виде копчура и тамги, которые и сдавались на откуп. Откупщиком выступил сам правитель области — хаким. Он имел своих сборщиков и писцов, держал контакт и сговор со всем чиновным аппаратом, иногда вплоть до наиба и даже везира. Сборщики насильно собирали до 10 копчуров в год, а иногда и больше, отчего население совершенно разорялось. До казны эти налоги и подати или доходили в ничтожном количестве, или совсем на доходили, так как они шли в карман откупщика и чиновника, а также на подкуп и взятки, дабы отписаться, что такая-де сумма пошла на содержание гонцов,33 такая-то на фураж и продовольствие разным официальным лицам и военным отрядам.

Описывая все это, Рашид-ад-Дин, хорошо знавший в качестве везира Газан-хана все эти порядки, писал: «Хакимы областей, основываясь на сговоре, который у них был с везиром, и на уважении его достоинства, чувствовали за собой опору, были наглы и чинили всяческие притеснения и обиды».34

Подобная система привела в течение нескольких десятилетий большую часть областей Ирана под монгольской властью к полному обнищанию. Массы райатов (крестьяне) покидали насиженные места, искали лучшей жизни на чужбине. Многие деревни и города опустели настолько, что бывший в них прежде человек едва узнавал знакомые места. Газан-хан, чтобы спасти положение и прежде всего монгольскую власть в Иране, должен был круто изменить порядки и провести ряд реформ, что он и выполнил в известной мере. Мы привели эти факты как пример обычной для Ирана при Хулагидах административной практики в условиях откупной системы. Источники не сохранили сведений об откупной системе и ее злоупотреблениях в Золотой Орде. Однако сделать вывод, что ее не было, нельзя. Едва ли Золотая Орда в этом отношении была исключением.

Вопросам организации суда в Золотой Орде не посвящено ни одной специальной работы. Да и сведения источников по этому поводу очень отрывочны. Первое время, до принятия ислама верхами общества и до мусульманизации монгольской власти, судебные порядки покоились целиком на ясе (неписанном монгольском праве) в делах, касающихся самих монголов. Яса не переставала действовать в определенных случаях гражданской жизни и в период исламизации, когда часть дел отошла к представителям шариата. Ибн-Батута, посетив в 30-х годах XIV в. Ургенч, столицу Хорезма, культурнейшей области Золотоордынского государства, побывал у наместника ее, упомянутого выше Кутлуг-Тимура.

Описывая подробно самый прием и обстановку его дома, Ибн-Батута коснулся и вопроса о суде. «Одна из привычек этого эмира (Кутлуг-Тимура, — А.Я.), — пишет он, — та, что каждый день кади приходит в его приемную и садится на отведенное ему сиденье; вместе с ним [являются] правоведы и. писцы. Насупротив его садится один из старших эмиров, при котором восемь [других] старших эмиров и шейхов тюркских, называемых аргуджи [яргучи]; к ним люди приходят судиться. Что относится к делам религиозным, то решает кади, другие же [дела] решают эти эмиры».35 В этих словах мы видим явное указание на то, что и при Узбек-хане в XIV в., когда ислам стал уже господствующей идеологией феодальной верхушки золотоордынского общества, часть дел все еще была в руках яргучи, т. е. судей, выносящих решения на основе ясы Чингис-хана — монгольского обычного права. Однако и при наличности последнего влияние шариата и его носителей — кади — было велико.

В «Дастур ал-Катиб» Мухаммед ибн-Хиндушах Нахичевани приводит три образца ярлыков о назначении определенных лиц на должность эмира яргу, т. е. главного судьи, который производит судебные решения на основе ясы и вообще обычного права. Обыкновенно такая должность поручалась знатному и влиятельному монголу. В ярлыке указывалось, что он достоин быть яргучи (судьей) на основе ясы, что решение он должен выносить в споре между двумя лицами справедливо, без причинения зла, обид и насилий. Решение должно быть оформлено в особой грамоте, которую в хулагидском государстве именовали яргу-намэ. В хулагидском государстве был специальный диван яргу. Мы имеем все основания считать, что подобный диван был и в Золотой Орде.

Указанные образцы документов выясняют и главный источник доходов этих яргучи. Ведущие тяжбу должны были платить определенный сбор в пользу яргучи и его писца (битикчи). Нечего и говорить, что вся система суда в Золотой Орде, как и во всяком другом феодальном обществе, была в руках феодалов и связанных с ними чиновников. Кади и яргучи, т. е. судьи на основе шариата и судьи, руководствовавшиеся ясой Чингис-хана, были или крупными земельными собственниками (владели землей, стадами или земельной собственностью в городах и т. д.), или жили за счет доходов от суда, включая в последние не только то, что им полагалось по закону, но и всякие незаконные поборы (взятки, вымогательства и т. п.). С кади были связаны факихи (правоведы) и разного рода шейхи, о которых нам еще придется говорить ниже. Суд в Золотой Орде был так тесно переплетен с администрацией (правители, даруги), что о независимости его не могло быть никакой речи. Кади и яргучи действовали всегда в полном согласии с высшей администрацией в интересах господствовавших слоев деревни, города и степи.

Положение полукочевых феодалов, имеющих крупные земли в оседлых районах и огромные стада скота в степи, лучше всего выражается в той системе суюргалов (ленных владений), которые к концу XIV в. в Средней Азии становятся уже господствующей формой крупного феодального землевладения. Под суюргалом подразумевали в конце XIV и в XV в. «лэн». Лицо, получившее в суюргал какой-нибудь район или область, имело право взимать в свою пользу все налоги, подати и повинности, шедшие до сего времени в казну хана или султана. Характерной чертой суюргала является то, что земля эта считалась в наследственном владении. Раздача суюргалов в указанном смысле широко практиковалась в Средней Азии во второй половине XIV в. Во всяком случае Низам-ад-дин Шами уже под 780 г. х. (= 1378/79) отмечает пожалование суюргала Урус-ханом в Белой Орде.36 Начиная с 80-х годов XIV в. суюргалы широко раздавал Тимур.37

При монголах, в частности в Золотой Орде, ханской властью раздавалось огромное количество земель с сидевшими на них крестьянами, причем в ряде случаев дарственные ярлыки сопровождались ярлыками тарханными, т. е. грамотами, освобождавшими население данной земли от всех или большинства повинностей в пользу государства и, тем самым, предоставлявшими большую часть прибавочного продукта непосредственного производителя в пользу феодального владельца. От Золотой Орды до нас дошли только ярлыки второго рода.38

В административной и политической жизни Золотой Орды издавалось много правительственных повелений — указов общегосударственного и частного характера. Указы эти в монгольское время именовались на территории всех монгольских государств ярлыками. Наиболее разработано было оформление и регистрация ярлыков в государстве Хулагидов при Газан-хане. Ярлыки были разные, одни выдавались на управление «знатным султанам, эмирам и меликам и по делам владений» — для них установлена была большая тамга из яшмы. Ярлыки «по делам средней важности» получали большую тамгу из золота, но меньше тех, которые были из яшмы. Ярлыки по военным делам получали также большую тамгу из золота, только с тем отличием, что на ней изображали — «лук, булаву и саблю» по окружности тамги.39

К сожалению, каковы были тамги в Золотой Орде, чем они отличались от тамг в хулагидском государстве, — сказать трудно. Известно, что тамги были и там.

В источниках наряду с ярлыками говорится и о пайцзах золотых, которые не только были знаком очень высокого почета, но и давали ряд существенных привилегий. Пайцзы представляют собой дощечки — золотые, серебряные, чугунные, бронзовые и даже деревянные — с определенной надписью, выдаваемые как своеобразные пропуска и мандаты, по которым обладателям их предоставляли все необходимое при передвижении (в пути) — лошадей, повозки, помещения, пропитание и т. д. В зависимости от положения лица пайцзы выдавались то золотые, серебряные и чугунные, а то и просто деревянные. Марко Поло в своих знаменитых воспоминаниях рассказывает о золотой пайцзе, которая была вручена его отцу, дяде и ему самому, следующее: «Было на ней написано, чтобы во всех странах, куда придут три посла, давалось им все необходимое, и лошади, и провожатые от места к месту».40 В другом месте Марко Поло как бы дополняет рассказ о пайцзах следующими интересными данными: «Ахату [ильхан Гайхату],41 знайте, дал трем послам великого хана Николаю, Матфею и Марку четыре золотых дщицы (пайцзы, — А.Я.) с приказами. На двух было по кречету, на одной лез, а одна была простая, написано там было их письмом, чтобы всюду трех послов почитали и служили им как самому владетелю, давали бы лошадей, продовольствие и провожатых. Так и делалось; повсюду в его земле давали им лошадей, продовольствие, выдавалось все, что им нужно было. По правде сказать, иной раз давали им провожатых от места к месту до двухсот человек; и это было нужно».42 К сожалению, не известно случая, чтобы где-нибудь сохранились золотые пайцзы. Зато в Государственном Эрмитаже есть три прекрасных экземпляра серебряных пайцз и один — чугунной пайцзы с инкрустированной надписью. Одна серебряная пайцза — с монгольской надписью уйгурского письма. Найдена она в селе Грушевке, близ Днепропетровска, в 1845 г. На ней написано: «Силою вечного неба. Покровительством великого могущества. Если кто не будет относиться с благоговением к указу Абдулла-хана, тот подвергнется [материальному] ущербу и умрет».43 Аналогичные надписи даны и на двух других серебряных пайцзах с надписью квадратным алфавитом (алфавит Пакба-Ламы), а также на чугунной пайцзе.

У Марко Поло в одном месте есть очень интересное указание, как распределялись пайцзы между разными чинами и общественными положениями. «Сотников, — рассказывает М. Поло, — кто отличился, он [великий хан Кайду] сделал тысячниками, одарил их серебряной посудою, роздал им господские дщицы. У сотников дщица серебряная, а у тысячника она золотая или серебряная вызолоченная, а у того, что над десятью тысячами поставлен, она золотая с львиной головой, а вес у них вот какой: у сотников и тысячников они весят сто двадцать saies,44 а то, что с львиной головой, весит двести двадцать; на всех них написан приказ: по воле великого бога, и по великой его милости к нашему государю, да будет благословенно имя хана, и да помрут и исчезнут все ослушники».45

Интересны сведения о пайцзах у Мэн-хуна. Он говорит о золотых пайцзах с изображением дерущихся тигров, о золотых пайцзах без тигров и о серебряных пайцзах. На всех них существует надпись, которая от имени ниспосланного небом предписывает исполнение приказания предъявившего пайцзу.46 Имеются подробные сведения о пайцзах и у Рашид-ад-Дина в его истории Газан-хана.47

Марко Поло по памяти точно передал содержание типичной надписи на пайцзах. О пайцзах говорится и в ярлыках, например в золотоордынских ярлыках Тохтамыша и Тимур-Кутлуга.48 Здесь рядом со словом «ярлык» употребляется и «пайцза». В русских источниках пайцза известна в форме «байса». Существует мнение, что иногда пайцзу передавали словом «басма». Таковы взгляды К.А. Иностранцева49 и А.А. Спицына,50 доказывавших тождество слов «басма» и «байса». Речь идет о басме золотоордынских послов хана Ахмета, брошенной и истоптанной московским великим князем Иваном III. как бы в знак объявления независимости Руси от татарского ига. О пайцзах и ярлыках, сопровождаемых разного рода тамгами (печатями), много говорится у Рашид-ад-Дина в его истории Газан-хана (1295—1304), хулагидского хана в Иране.51

Примечания

1. «Т. е. "золотой род", так стали называть род Чингис-хана» (примеч. Б.Я. Владимирцова, — А.Я.).

2. Б.Я. Владимирцов, ук. соч., стр. 99.

3. В.В. Бартольд, История культурной жизни Туркестана, стр. 87.

4. Стэнли Лэн-Пуль. Мусульманские династии. Перев. и примеч. В.В. Бартольда, стр. 191.

5. Темником был известный Ногай в Золотой Орде.

6. Плано Карпини и В. Рубрук, ук. соч., стр. 24.

7. История монголов инока Магакия, XIII в. Перев. К.П. Патканова, 1871, стр. 31. — См. также интересное место на стр. 10.

8. К.П. Патканов. Истории монголов по армянским источникам, вып. 1, стр. 16.

9. История монголов инока Магакия, XIII в., стр. 40.

10. Там же, стр. 11.

11. Рашид-ад-Дин. Сборн. летоп., III, стр. 113. — D'Ohsson, IV, 2.

12. Рашид-ад-Дин, ук. соч., стр. 131. — D'Ohsson, IV, 32.

13. Рашид-ад-Дин, ук. соч., стр. 166. — D'Ohsson, IV, 152.

14. Т. е. в сборнике образцов официальных бумаг, каковые являются одним из ценных видов исторических источников.

15. Akdes Nimet Kurat, ук. соч., стр. 64. — Не прямое, а только косвенное отношение к этой должности имеет статья Н.И. Веселовского «Мнимая должность букаульного тамговщика в империи Чингис-хана». ЗВО, XXIV, стр. 21 след.

16. И. Березин, ук. соч., стр. 451.

17. В.Г. Тизенгаузен. ук. соч., т. I, стр. 55 (арабск. текст), стр. 64 (русск. перев.).

18. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 14 (арабск. текст), стр. 192 (русск. перев.).

19. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. II, стр. 103.

20. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 411—412.

21. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 318 (арабск. текст), стр. 325 (русск. перев.).

22. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 371 (арабск. текст), стр. 385 (русск. перев.).

23. И. Березин, ук. соч., стр. 453. — В смысле наложения печати.

24. А.А. Семенов. К вопросу о золотоордынском термине «баскак». Изв. АН СССР, ОЛиЯ, 1947, № 2, стр. 137—147.

25. М.Д. Приселков. Ханские ярлыки русским митрополитам, стр. 56—62.

26. К.П. Патканов. История монголов по армянским источникам, вып. 1, стр. 41.

27. Akdes Nimet Kurat, ук. соч., стр. 64, строчка 8.

28. А.Н. Насонов. Монголы и Русь, стр. 12, 17, 18, 23 и др.

29. А.Н. Насонов, ук. соч., стр. 14, 104, 105 и др.

30. О писцах дивана при великой тамге (диван битикчи) упоминает и ярлык Менгли-Гирея 857 г. х. (= 1453). — Akdes Nimet Kurat, у к. соч., стр. 64, строчка 11—12.

31. К.П. Патканов. История монголов по армянским источникам, стр. 50—51.

32. К.П. Патканов. История монголов по армянским источникам, стр. 79.

33. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей, т. III, стр. 250.

34. Рашид-ад-Дин, ук. соч., стр. 251.

35. В.Г. Тизенгаузен, ук. соч., т. I, стр. 311—312.

36. См.: Низам-ад-дин Шам и. Zafarnama. Изд. Tauer, 1937, стр. 77.

37. Низам-ад-дин Шами, ук. соч., стр. 95, 97, 107 и др.

38. Термин «суюргал» в вышеуказанном смысле встречается впервые в Золотой Орде в тарханном ярлыке Менгли-Гирея 857 г. х. (= 1453). Там говорится: «этим ярлыком обладающему Хекиму Яхье, сыну Махмуда из Анкары в качестве суюргаля, мы сказали: "пусть он тарханом будет"» (Akdes Nimet Kurat, ук. соч., стр. 64, строчки 34—36. Перев. А. Н.. Кононова).

39. Рашид-ад-Дин. Сборник летописей, т. III, стр. 276.

40. И.П. Минаев. Путешествие Марко Поло. Под ред. В.В. Бартольда, стр. 9.

41. Ильхан Гайхату (1291—1295) — один из хулагидских ханов в Иране.

42. И.П. Минаев, ук. соч., стр. 20.

43. Хранится в Эрмитаже, издана в «Восточном Серебре» Я.И. Смирновым. Абдулла-хан — один из соперничавших в Золотой Орде ханов в 60-х годах XIV в.

44. Saygio — венецианская мера веса, равная 1/6 унции (примеч. В.В. Бартольда к стр. 115 «Путешествия Марко Поло»).

45. И.П. Минаев. Путешествие Марко Поло. Под ред. В.В. Бартольда, стр. 114—115.

46. Мэн-хун, ук. соч., стр. 229. В настоящее время автором сочинения считается не Мэн-хун, а Джао-хун.

47. Рашид-ад-Дин. Сборн. летоп., т. III, стр. 277 след.

48. См. указанный ярлык в перев. В. Радлова.

49. К.А. Иностранцев. К вопросу о басме. ЗВО, т. XVIII. стр. 172.

50. А.А. Спицын. Татарские байсы. Изв. Археограф. комисс., вып. 29, 1909.

51. D'Ohsson, т. IV, стр. 409—416.

Предыдущая страница К оглавлению Следующая страница

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика