Александр Невский
 

На северном направлении

В советской и российской исторической литературе всегда был популярен тезис о «двух угрозах» существованию Руси в XIII веке: с запада, от крестоносцев, и с востока — от монголо-татар. В связи с этим уступки русских князей, в особенности Александра Невского, Орде представлялись весьма продуманным и единственно верным политическим шагом, ограждавшим Русь от войны на два фронта, что неминуемо привело бы к погибели государства. При этом угроза с Запада зачастую представлялась более грозной, чем со стороны Орды.

Но так ли это? Детальное изучение источников создает двоякое впечатление. С одной стороны прямых указаний на то, что крестоносцы намеревались перенести экспансию на собственно русские земли нет. Мы не знаем папских булл о Крестовых походах на Русь, не знаем о подготовках и проведении сколько-нибудь крупномасштабных военных экспедиций. Но с другой стороны фактическое поражение русских княжеств в борьбе за Прибалтику и признание прав Риги и Ордена в договорах 1224—1226 годов не приводит к установлению мирной границы. И если противостояние Руси и Риги в 10—20-е годы носило явный характер борьбы за сферу влияния, то в военных столкновениях 30-х годов немецкая инициатива очевидна, как не вызывает сомнений и то, что немцы пытаются претендовать на часть территорий Новгородской Руси.

Речь идет о Псковской земле. Начиная с середины XII века Псков все активнее стремился к самостоятельности, и практически весь XII—XIII век отстаивал свое право приглашать князей и избирать городскую верхушку, а не подчиняться поставленным Новгородом наместникам. Псков был также заинтересован в активном функционировании торгового пути через Дерпт-Юрьев по Гауе в Даугаву. По псковско-новгородским летописям мы знаем, что в моменты конфликтов новгородцы старались перекрыть «сепаратистам» торговые пути и вызвать в городе дороговизну.

Вторым фактором, на который рассчитывали немцы, была «толовская дань». Ситуация с правом псковичей собирать дань в Толове резко отличается от аналогичной с ливской данью Полоцка. Если в последнем случае епископ Альберт стремился к тому, чтобы лишить Полоцк этой дани и полностью подчинить себе Ливонию, то «толовская дань» Пскову сохранялась и после подчинения Толовы немцам, и после нескольких ее разделов между Орденом и епископом. Право Пскова на «толовскую дань» было непременно оговорено во всех его договорах с Ригой, заключенных в XIII веке, известно, что сборщики подати приходили в Толову из Пскова еще в 1285 году. Картина изменилась лишь в XIV веке, когда земли архиепископа были подчинены ордену, и магистр не выполнил условия подписанных епископами соглашений. Историком И. Юрьенсом даже выдвинута гипотеза о том, что требование возвращения права «толовской дани» стало поводом к началу Ливонской войны в XVI веке. И с ним согласны некоторые другие историки.

Зачем же понадобилось немцам так ревностно оберегать права Пскова на «толовскую дань»? Не затем ли, чтобы рассчитывать на прочную опору в некоторой части псковского боярства, имевшего интересы в этой латгальской области? Так или иначе, но уже в 10-е годы рижский епископ и орден получили в политической верхушке Пскова некую «пронемецкую» партию. На первом этапе ее возглавлял князь Владимир Мстиславич, в 1210 году заключивший союз с Ригой, скрепленный династическим браком с дочерью брата епископа Теодориха. Итогом стали совместные псковско-немецкие походы в Эстонию. Однако через два года в политической жизни Пскова возобладали противники союза с немцами, Владимир был изгнан из города, несколько лет исполнял обязанности фогта (судьи-наместника) в Идумее, а затем, вернувшись, уже выступает на стороне «проновгородской партии» псковского боярства (примерно с 1216 года).

Политико-идеологическая подготовка к присоединению Пскова началась еще в период пребывания в Ливонии легата Вильгельма Моденского. С возвращением легата из Рима связана булла папы Гонория III от 27 января 1227 года. В ней его святейшество вопрошает русских, готовы ли они иметь легатов римской церкви и «восприять истину католической веры». Папа также заявляет, что русские послы, бывшие в Риге во время визита Вильгельма, якобы просили легата посетить русские земли и изъявили желание отречься от «заблуждений», в которые верили из-за отсутствия проповедника. Многие историки сомневаются в реальности такой просьбы, называя это часто пропагандистским трюком. Однако трудно предположить, что вернувшийся в Рим Вильгельм Моденский мог таким образом дезинформировать своего святейшего начальника. Несомненно, вопросы, впоследствии указанные в булле, поднимались на переговорах. Другое дело, какая из делегаций и на каком уровне их ставила. Дальнейшие события показывают, что подобные предложения вполне могли исходить от части псковского посольства, выражающей интересы противников новгородской гегемонии в Пскове и ищущей союзников в католической Риге.

Подтверждением вышесказанного служат события 1228 года. Вернувшийся к власти после изгнания князь Ярослав Всеволодович готовит ответный поход на Ригу с целью отплатить за взятие Юрьева. Однако дипломатия немцев в Пскове дала свои результаты. Псковичи «затворились» от пришедшего к городу с новгородским войском Ярослава, так как по городу прошел слух, что князь «везет оковы, хотя ковать вячшие мужи». Напрасно князь ссылался послами, требуя выдать оклеветавших его переветников. Ему пришлось вернуться в Новгород в ожидании дружины из низовских земель. Тем временем псковичи ссылаются послами с рижанами и заключают с ними не просто мир, а военный союз. В Пскове остаются сорок заложников от немцев, латгалов и эстов, для гарантии того, что в случае нападения Ярослава им будет оказана помощь. Казалось, немцы на волосок от успеха, и напади тогда новгородцы со своим князем на мятежный город, судьба Пскова решилась бы в генеральной битве. Но недовольство зрело и в рядах новгородцев. Поползли слухи, что князь под предлогом похода на Ригу, хочет заставить их воевать с братьями-псковичами. Вторично, уже с объединенной дружиной подъехал Ярослав к стенам Пскова. Но пришедший на переговоры боярин Гречин заявил: «С рижаны мы мир взяли и в поход не пойдем». Новгородцы же отказались идти без «братии своей псковици». Ярославу с низовскими полками пришлось уйти в суздальскую землю. Поход был сорван.

Какая же политическая обстановка способствовала этому? В ситуации несостоявшегося похода наглядно видно, что псковские противоречия с Новгородом на этот раз ни при чем. Новгородцы возроптали именно тогда, когда возникла опасность, что их заставят напасть на псковскую «братию», они отказались идти на Ригу без псковичей. Да и сами псковичи обвиняли в неправильном ведении войны именно Ярослава, а не новгородцев. Обвинительная речь Гречина — это, в общем-то, программа «немецкой» партии в Пскове.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика