Киевские «дуумвираты» XII в.
Наиболее интересным феноменом в XII в. с точки зрения форм власти в Киеве стала своеобразная структура, получившая в современной литературе название «дуумвиратов»1. Это единственное принципиально новое явление в эволюции княжеской власти на Руси, заслуживает самого пристального внимания. Историки долгое время проходили мимо случаев соправительства в Киеве двух князей как новой формы центральной власти. Пожалуй, первым, кто утвердил такой взгляд на них, был М.С. Грушевский2. Исследователь рассматривал соправительство Изяслава Мстиславича и Вячеслава Владимировича, позднейшее кратковременное совместное княжение Ростислава с тем же Вячеславом в 50-х годах XII в. и аналогичное соправление Рюрика Ростиславича со Святославом Всеволодовичем — в 80—90-х годах как временный «компромисс», обусловленный исключительно равновесием военных и дипломатических сил противоборствующих княжеских коалиций в борьбе за Киев3.
В таком же ключе политических перипетий борьбы за киевский стол рассматривают киевские «дуумвираты» и современные исследователи4. Подобный подход объясняет непосредственные поводы и причины возникновения «дуумвиратов», оставляя главный для нас вопрос — происхождение подобной формы правления — практически открытым. Попытка Б.А. Рыбакова объяснить ее возникновение творчеством киевского боярства, «придумавшего» дуумвират5, не представляется удачной. Да и само количество «дуумвиратов» в настоящее время не совсем определено, поскольку эта форма княжения в Киеве трактуется расширенно — как «фактическое соправление»6.
Таким образом, можно констатировать, что помимо непосредственных политических обстоятельств возникновения дуумвиратов паши знания о них весьма скудны: неясен юридический статус этой структуры власти с точки зрения правосознания эпохи (т. е. XII в.), ее идейные источники и, наконец, глубинные причины (развитие политических учений и институтов власти Руси к середине XII в.), сделавшие существование дуумвиратов возможным.
Можно ли считать киевские дуумвираты XII в. какой-то особой, новой формой правления в Южной Руси или же всего лишь внешне похожий феномен, «фактическое» положение вещей, при котором сильный и энергичный князь навязывает свою волю киевскому?
Ясный ответ, помимо прочего, поможет определить количество дуумвиратов, отделить юридически «законные» от «фактических».
Полагаем, что ответ на эти вопросы нужно искать у самих современников событий в их взглядах на соправительство.
Вот как описывает ход событий, приведших к первому дуумвирату Изяслава Мстиславича и его дяди Вячеслава Владимировича, Киевская летопись. Под 1150 г. Изяслав в очередной раз занял Киев и сел на столе: «Изяславъ же въ Кыевѣ сѣде на столѣ дѣда своего и отца своего с честью великою», совершив обряд интронизации в Софийском соборе7. Но, помня о притязаниях Юрия Долгорукого, в тот же год посылает Изяслав к Вячеславу со словами: «Нынѣ же, отче, осе даю ти Киевъ, поѣди, сяди же на столѣ дѣда своего и отца своего»8. Под следующим годом читаем: «Уведе Изяславъ стрыя своего и отца своего Вячьслава у Киевъ. Вячьславъ же уѣха в Киевъ, и ѣха къ святѣѣ Софьи и сѣде на столѣ дѣда своего и отца своего»9. Таким образом, при одном венчанном князе в Киеве венчался еще один. Оба находились в столице, ситуация требовала юридического оформления. «Утрии же день присла Вячьславъ къ Изяславу и рече ему: «Сыну, Богъ ти помози, оже на мене еси честь возложилъ, акы на своемъ отци. А я пакы, сыну, тобѣ молвлю: я есмь уже старъ, а всих рядовъ не могу уже рядити, но будевѣ оба Киевѣ»10.
Еще точнее, без лишних подробностей передает дело Суздальская летопись: «Изяслав же сѣде с Вячеславом в Кыевѣ, Вячеслав на Великом дворѣ, а Изяславъ подъ Угрьскымь»11.
В 1154 г. после смерти Изяслава Вячеслав еще раз повторяет формулу приглашения к соправительству, теперь уже по отношению к Ростиславу Мстиславичу: «Сыну, се уже въ старости есмь, а рядовъ всих не могу рядити, а, сыну, даю тобѣ, якоже брат твои держалъ и рядилъ, тако же и тобѣ даю. А ты мя имѣи отцемь и честь на мнѣ держи, якоже и брат твои Изяславъ честь на мнѣ держалъ и отцемъ имѣлъ»12. Аналогично рассудили и киевляне: «Якоже и брат твои Изяславъ честилъ Вячеслава, такоже и ты чести, а до твоего живота Киевъ твои»13.
Таким образом, первые два дуумвирата были признаны если не совершенно новым, то особым порядком княжения в Киеве, обставлены соответствующими обрядами и формулами. Юридический статус новой структуры — разделение старейшинства и реальной власти (соединенные ранее в одном лице) между двумя князьями, одновременно сидящими в Киеве, — осознавали и князья, и общественность. Произошло своеобразное разделение законодательной и исполнительной власти киевского князя.
Совершенно аналогичной формулой разделения старейшинства и управления Русской землей сопровожден дуумвират Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича: «Бѣ бо Святославъ старѣи лѣты, и урядився (Рюрик. — Авт.) с нимь, съступися ему старѣшиньства и Киева, а собѣ взя всю Рускую землю. И утвердившеся крестомъ честнымъ, и тако живяста у любви»14.
Заметим, что все три дуумвирата сопровождены в летописных источниках схожими этикетными формулами об уступке старейшинства взамен распоряжения судьбами Русской земли. Ни в одном другом «реальном дуумвирате» подобной формулы не находим. Значит, они не были осмыслены как новая или иная по сравнению с предыдущими княжениями форма правления в Киеве. Следовательно, находятся либо в области реальных политических отношений, но не юридических норм (как действительное вмешательство князей в дела Киева, навязывание воли), либо в области идеологических доктрин (как уступка «старейшинства» Всеволоду Большое Гнездо, оказавшаяся чистейшей воды фикцией). Только в указанных трех случаях можно рассматривать совпадение практики, права и идеологии, а значит, только они и могут быть признаны дуумвиратами.
Теперь перейдем к вопросу об идейных источниках, общественной необходимости и политических условий возникновения этой новой для Киева и, пожалуй, вообще Руси структуры власти.
После смерти Всеволода Ольговича в 1146 г. с невиданной дотоле силой возобновилась борьба за Киев, длившаяся практически целое десятилетие. Основными конкурентами на сей раз стали старшие внуки и младшие сыновья Мономаха. Противоречия в этой солидарной ранее ветви князей впервые дали о себе знать еще в 30-е годы XII в., теперь же переросли в открытую усобицу. А.Е. Пресняков определил политическое существо этой борьбы как «крайне обострение борьбы тех же двух начал, какими определялись междукняжеские отношения и владельческое положение князей со времени Ярославичей: отчинного раздела и старейшинства в Русской земле». С этим выводом можно вполне согласиться, если в указанных началах видеть не отвлеченные принципы, а две различные концепции политического развития Руси (соответственно системы 1054 и 1097 гг.), отстаивавшиеся различными коалициями князей.
Система Любечского съезда в Мономаховой редакции, как указывалось, больше всего отвечала чаяниям потомства Мстислава, в чью отчину должен был перейти Киев. Младшие сыновья Владимира Всеволодовича еще в княжение Ярополка пытались не допустить Мстиславичей до Киевского стола и возобновить сеньорат хотя бы среди Мономаховичей. Это с необходимостью вело их к опоре на иные, чем Мономаховы, воззрения и концепции. Так определились две различные точки зрения на дальнейшую судьбу Киева, поддерживаемые, с одной стороны, Мстиславичами, с другой — Владимировичами.
Общественное развитие Руси к середине XII в. выработало только две формы политической системы государственной власти — «старейшинство» и «отчинное старейшинство». Отрицая последнее, Владимировичи могли опереться только на времена долюбечские, домономаховы. Этому способствовало то, что идеологические основы принципата (в том числе понятие старейшинства), сильно пошатнувшиеся, так и не были сломлены мономаховой традицией. Их-то и воскресили такие князья, как Юрий Долгорукий и Вячеслав Владимирович, в противовес отстаиваемому Мстиславичами принципу отчинности Киева. В общественной мысли эти идеологические доктрины середины XII в. находились в равновесии.
В таком же равновесии пребывали и военные силы противоборствующих коалиций. Война, втянувшая в свою орбиту практически все земли Руси от Суздаля до Галича, шла с необычайным напряжением и ожесточением. Каждый из главных претендентов на великое княжение—и Изяслав Мстиславич, и Юрий Владимирович — по нескольку раз захватывали и теряли Киев. Выдвинутый Юрием на первый план принцип старейшинства сделал свое дело: заставил и Изяслава до некоторой степени считаться с ним. Но это была палка о двух концах: она ударила и по Юрию, так как старейшиной среди Мономаховичей оказался безвольный Вячеслав, к тому времени старший из сыновей Владимира Всеволодовича.
В изнурительной борьбе, в которой ни один из претендентов не получал подавляющего перевеса, Юрию и Изяславу недоставало легитимных прав для утверждения в Киеве. Оба стали разыгрывать вячеславову карту, пытаясь использовать старейшинство. Как это делал Изяслав, частично рассмотрено выше. Путем совместного правления с Вячеславом Изяславу удалось достичь желаемого компромисса. Так были совмещены две политические системы: отчинное старейшинство и отстаиваемый Вячеславом и Юрием принципат 1054 г. Вместе с тем был достигнут компромисс и в идеологии :между принципами отчины и старейшинства.
В конце июня—начале июля 1151 г.15, в очередной раз победив Юрия, Изяслав и Вячеслав торжественно вступили в Киев и, по всей вероятности, совершили совместный обряд венчания. «С великою честью въѣхаша въ Киевъ и ту поклонившеся святѣи Софьѣ и святѣи Богородици Десятиньнѣи и пребыша у велицѣ весельи и у велицѣ любви, и тако нача жити»16. Дуумвиры добились от Юрия признания законности новой структуры: «Цѣлуи хрестъ, яко ти... Киева подъ Вячеславом и подъ Изяславомъ не искати. И на томъ на всем нужа бысть Дюргеви цѣловати хрестъ»17. Наконец, в сентябре 1151 г.18, окончательно изгнав его из Южной Руси, дуумвиры сели на своих столах: Вячеслав — на Великом дворе, Изяслав — на Угорском19.
Дуумвират принес положительные результаты: до смерти Изяслава положение вокруг Киева стабилизировалось. Как видим, во всей этой истории совершенно нет места боярству, «придумывание» нового строя власти никак нельзя отнести на его счет. Речь шла только о княжеских взаимоотношениях и планах. Более того, боярство достаточно скептически относилось к возможности княжения Вячеслава в Киеве. Еще в начале 1150 г. «кияне» говорили Изяславу: «Гюрги вышелъ ис Киева, а Вячеславъ сѣдить ти в Киевѣ, а мы его не хочемъ»20. Ранее, весной того же года, узнав о желании Юрия посадить в Киеве Вячеслава, «бояре же розмолвиша Дюргя, рекуче: «Брату твоему не удержати Киева, да не будеть его ни тобѣ, ни оному»21.
Однако уже через четыре года после смерти Изяслава само киевское боярство настаивает на сохранении дуумвирата, на этот раз Вячеслава и Ростислава22. Но этого все же мало, чтобы поставить и само его создание в заслугу боярству. Просто результаты этой структуры превзошли все ожидания.
В конце 60 — начале 70-х годов XII в. достигло пика могущество Ростово-Суздальского князя Андрея Юрьевича Боголюбского, опиравшегося на единоличную власть, солидарность земли и обширные союзные обязательства подвластных ему князей. В отличие от отца Андрей не получил прозвища Долгорукий, но влияние князя чувствовалось во всех сколько-нибудь серьезных политических событиях Руси, будь то в Новгороде или Киеве. Несмотря на то что могущество Андрея сильно преувеличено в летописях (Лаврентьевской, отражающей Суздальское летописание, и Ипатьевской, в этой части зависимой от Владимирского летописания), следует признать, что среди «русских», т. е. южных, князей равной Андрею фигуры не было. Князья Южной Руси частью вынуждены были мириться с его влиянием, частью, однако, умело использовали авторитет Боголюбского в упорной борьбе за Киев.
Властное вмешательство в южнорусские дела Андрея, пытавшегося играть роль патриарха русских князей, не привело к стабилизации положения вокруг Киева, напротив, дважды вызывало серьезнейшие политические и военные кризисы, один из которых закончился взятием и разграблением Киева в 1169 г., другой летом 1173 г.23 привел в Киевщину огромную рать, в рядах которой насчитывалось двадцать союзных Андрею князей.
Дестабилизация Андреем внутриполитической ситуации в Киевщине, игра на различных коалициях князей, а в них — ставка каждый раз на нового претендента, принесли свои плоды: первая половина 70-х годов XII в. явила едва ли не наиболее пестрый калейдоскоп смены в Киеве князей. Ситуация осталась такой же и после убийства в июне 1174 г. владимирского «самовластна» собственными дворянами.
Междукняжеские отношения в это время осложнялись еще и далекими последствиями усобиц старших и младших Мономаховичей в 40—50-х годах. В этих условиях разрушалось представление об отчинных правах на Киев только за «Владимировым» племенем, поскольку воскрешенный принцип старейшинства-сеньората не предполагал ущемления прав других княжеских линий. Этим воспользовались на сей раз Ольговичи, ранее отторгнутые от «золотого стола», теперь же заявившие и о своих правах. Изяслав Давыдович был первым после долгого перерыва князем черниговской династии, севшим в Киеве24. И вот в 70-х годах снова обостряется борьба за Киев: черниговские князья пытаются играть роль равноправных партнеров и воспреемников, Мономаховичи делают последнюю, неудачную попытку восстановить Мономахову традицию (спор Ярослава Изяславича со Святославом Всеволодовичем см. гл. II)25.
Среди черниговских князей на первые роли выходит в это время Святослав Всеволодович, оставшийся старшим среди левобережной династии26. Теперь он пытается утвердиться и как старейшина во всем роде Рюриковичей, что давало бы ему права и на Киев. Ему действительно, благодаря военной силе удалось в 1176 г. на некоторое время (не без помощи пригласивших его киевлян) завладеть столицей27. После изгнания Ростиславичами он оставался главным претендентом на великое княженье. Это заставило их (по мнению летописи, не хотевших «губити Рускои земли и крестьяньскои крови проливати»28) предложить ему в 1176 г. киевский стол29.
Святослав согласился не сразу. Он предпринял попытку изгнать соперников вообще: «Помысмли во умѣ своемь, яко Давыда ему, а Рюрика выжену изъ землѣ, и прииму единъ власть Рускую с братьею»30. Попытка оказалась неудачной, Святослав не получил ничего, в Киеве сел Рюрик Ростиславич. Прав оказался летописец: «Богъ бо не любить высокая мысли наша, възносящегося смиряеть»31.
Это произошло в 1180 г. В том же году Святослав в который раз совершил набег и захватил Киев. Рюрик отступил в Белгород, но удачными действиями посеял панику в стране Святославовых союзников, оказался хозяином положения и снова предложил компромисс: «Рюрикъ же аче побѣду возма... и размысливъ с мужи своими, угадавъ, бѣ бо Святославъ старѣи лѣти. И урядився с нимь, съспупився ему старѣшиньства и Киева, а собѣ возя всю Рускую землю. И утвердившеся крестомъ честнымъ»32.
Так в Киеве возник очередной дуумвират, длившийся до смерти Святослава Всеволодовича в 1194 г., после чего Рюрик стал «единодержцем». Это действительно был компромисс, не просто между Рюриком и Святославом — между отчинной концепцией «Мономахова племени» и концепцией старейшинства Ольговичей.
Оставляя в стороне вопросы функционирования нового дуумвирата, достаточно освещенные в литературе33, попытаемся ответить на вопрос: было ли возникновение диархии в Киеве в XII в. закономерным этапом развития центральной власти, или же это — временное явление, в достаточной мере случайное и недолговечное.
Для политической мысли Руси XII в., вообще отдающей предпочтение коллективным формам власти, диархия — явление отнюдь не чуждое. Законность всех трех дуумвиратов не подлежала сомнению для общества Руси и Киева34. Таким образом, их возникновение было подготовлено и, значит, в какой-то степени закономерно в условиях неразрешимых политических и военных кризисов. Но мог ли стать новый строй власти столбовой дорогой развития политических институтов Руси, основой дальнейшего развития?
На этот вопрос приходится отвечать отрицательно. Никто из дуумвиров, да и вообще современников, не рассматривал диархию как нерушимый, навечно установленный порядок. Это особенно хорошо иллюстрирует третий дуумвират Рюрика Ростиславича и Святослава Всеволодовича.
У каждого из них была своя программа властвования в Киеве, но различались они основанием, а конечная цель была общей — установление единоличного правления в Южной Руси. У Святослава это проявилось в стремлении «одному держать всю власть Русскую» даже после первого предложения Ростиславичей в 1180 г. Рюрик также не оставлял надежд стать «самовластцем», вынашивая замыслы, может быть, еще более честолюбивые, чем Святослав. Он дождался своего часа: Святослав умер раньше. После этого его личное летописание неоднократно титулует Рюрика «самодержцем», «самовластцем», «царем». Пример вдохновляемого князем придворного летописца Моисея, игумена Выдубецкого монастыря, — уникальный во всем летописании домонгольского периода случай действительной апологии единоличных форм власти.
Дуумвираты сыграли свою положительную роль в жизни Киева в XII в., примиряя враждебные княжеские союзы и политические учения, дважды стабилизировав положение столицы. Но они не стали, да и не могли стать основой дальнейшего политического развития, основой строительства центральной власти, поскольку рассматривались и их участниками, и современниками только как временный перерыв в непрерывной цепи единоличных княжений.
Примечания
1. Термин, если не ошибаемся, ввел (по аналогии с «триумвиратом» Ярославичей) Б.А. Рыбаков, см., напр.: Рыбаков Б.А. «Слово о полку Игореве» и его современники. — М., 1971. — С. 161. Термин получил распространение, см.: Толочко П.П. Киев и Киевская земля в период феодальной раздробленности XII—XIII вв. — Киев, 1980. — С. 180—183.
2. М.С. Грушевский гораздо более точно, чем современная наука, назвал такой строй власти «диархией», см.: Історія Україні-Руси. — Т. 2. — С. 207.
3. Там же. — С. 168—169, 176, 205—207.
4. Рыбаков Б.А. Указ. соч. — С. 161 — 162; Толочко П.П. Киевская Русь... — С. 147—154.
5. Рыбаков Б.А. Указ. соч. — С. 161.
6. Б.А. Рыбаков насчитывает шесть таких «фактических дуумвиратов»: Вячеслава Владимировича и Изяслава Мстиславича; Вячеслава Владимировича и Ростислава Мстиславича; Ростислава Мстиславича и его племянника Мстислава Изяславича; Святослава Всеволодовича и Рюрика Ростиславича; Рюрика Ростиславича и Романа Мстиславича; Рюрика Ростиславича и Всеволода Большое Гнездо (Рыбаков Б.А. Указ. соч. — С. 161).
П.П. Толочко к этому списку добавляет еще и дуумвират Рюрика Ростиславича с его братом Давыдом Ростиславичем, не совсем, впрочем, удавшийся (Толочко П.П. Указ. соч. — С. 153).
7. ПСРЛ. — Т. 2. — С. 416.
8. Там же. — С. 418.
9. Там же. — С. 418.
10. Там же. — С. 419.
11. ПСРЛ. — Т. 1. — С. 336. Ср. то же в: ПСРЛ. — Т. 2. — С. 445.
12. ПСРЛ. — Т. 2. — С. 470—471.
13. Там же. — С. 471; Ср. идентичную формулировку в: ПСРЛ. — Т. 1. — С. 342.
14. ПСРЛ. — Т. 2. — С. 624.
15. Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. — М., 1963. — С. 154.
16. ПСРЛ. — Т. 2. — Стб. 441. Ср. аналогичное выражение о дуумвирах Рюрике Ростиславиче и Святославе Всеволодовиче; «И тако живяста у любви» (Там же. — Стб. 624).
17. Там же. — Стб. 443.
18. Бережков Н.Г. Указ. соч. — С. 155.
19. ПСРЛ. — Т. 1. — Стб. 336; Т. 2. — Стб. 445.
20. Там же. — Т. 1. — Стб. 396.
21. Там же. — Стб. 394.
22. Грушевський М.С. Вказ. праця. — С. 162.
23. Там же. — С. 201; Бережков Н.Г. Указ. соч. — С. 190.
24. Княжил он, правда, недолго, полтора года, с мая 1157 по конец 1158 г. См.: Грушевський М.С. Вказ. праця. — С. 181 — 183.
25. Ярослав — Святославу: «Чему тобѣ наша отчина, тобѣ си сторона не надобѣ». Святослав — Ярославу: «А колко тобѣ до него (Киева. — Авт.), только и мнѣ» (ПСРЛ. — Т. 2. — Стб. 578).
26. Ольговичи вообще очень почтительно относились к династическим счетам (См.: Зотов Р. Вл. О черниговских князьях по Любецкому синодику и о Черниговском княжестве в татарское время. — Спб., 1892. — С. 222—236; Грушевський М.С. Вказ. праця. — С. 325—328; Т. 3. — С. 248; Пресняков А.Е. Указ. соч. — С. 120—131; В данном случае имеется в виду съезд черниговских князей 1180 г.: «Святослав же совокупився с братьею своею... и рече...: «Се азъ старѣе Ярослава, а ты, Игорю, старѣе Всеволода. А нынѣ я вамъ во отца мѣсто остался» (ПСРЛ. — Т. 2. — Стб. 618).
27. ПСРЛ. — Т. 2. — Стб. 604.
28. Там же. — Стб. 605.
29. Хронология этой статьи Ипатьевской летописи достаточно путана. М.С. Грушевский предполагал, что указанные события, хотя и помещены под одним годом, на самом деле могли происходить и в 1176, и в 1177, и даже в 1178 гг. См.: Грушевський М.С. Вказ. праця. — С. 205. Н.Г. Бережков считает датой захвата Святославом Киева 22 июля 1176 г., предложение Ростиславичей датирует тем же годом. См.: Бережков Н.Г. Указ. соч. — С. 194.
30. ПСРЛ. — Т. 2. — Стб. 615.
31. Там же.
32. Там же. — Стб. 623—624.
33. См., напр.: Толочко П.П. Указ. соч. — С. 180—183.
34. Для М.С. Грушевского аргументом в пользу такой мысли было титулование летописцем обоих дуумвиров «великими князьями» (Грушевський М.С. Вказ. праця. — С. 207). Это мнение справедливо, хотя сегодня источниковедческие проблемы титулатуры не представляются такими однозначными. — См.: Рыбаков Б.А. Русские летописцы и автор «Слова о полку Игореве». — М., 1970. — С. 17.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |