Александр Невский
 

Основные события опричнины

В обстановке военных поражений на ливонском фронте происходит резкое изменение политического курса в стране. В декабре 1564 г. Иван Грозный выехал на богомолье в Троицкий монастырь, а затем неожиданно уехал в старинное охотничье великокняжеское село — Александрову слободу, откуда в январе 1565 г. его гонец К.В. Поливанов привез в Москву две царских грамоты. В первой грамоте, адресованной митрополиту Афанасию, Боярской думе и Освященному собору, содержался богатый список «измен и неправд» всех князей, бояр и духовенства. Во второй же грамоте, адресованной всему посадскому люду Москвы, говорилось о том, что государь «гнева на них не держит и опалы никоторые не кладет». Под давлением растроганных москвичей в Александрову слободу было тут же направлено представительное посольство в составе двух архиепископов — Пимена и Никифора и трех влиятельных бояр — князей И.Ф. Мстиславского, И.Д. Бельского и П.М. Щенятева. Во время переговоров с визитерами царь дал согласие вернуться в Москву, но лишь при выполнении следующих условий: 1) он получает право без согласия Боярской думы казнить всех бояр, заподозренных в государевой измене, и 2) учреждает царскую опричнину.

Сам термин «опричнина» происходит от старинного русского слова «опричь», то есть кроме. В Древней Руси опричниной традиционно называли ту часть княжеского домена, которую после смерти князя выделяли его вдове «опричь» всех остальных земель. На сей раз «опричь» всей земли Российского государства выделялась территория царской опричнины, в которую вошли:

1) все русские уезды на границе с Литвой (Можайск, Вязьма, Белев, Козельск),

2) территории с давно и хорошо развитым феодальным землевладением (Суздаль, Ростов, Переяславль) и

3) северные промысловые города и уезды (Вологда, Старая Русса, Поморье, Устюг Великий).

Та территория государства, которая не вошла в царскую опричнину, стала называться земщиной, и управление ею было возложено на «семибоярщину», или земскую Боярскую думу во главе с князьями И.Д. Бельским, И.Ф. Мстиславским и И.П. Челядиным-Федоровым. Таким образом, в стране фактически сложилось классическое двоевластие: существовало две Боярских думы (земская и опричная), два Государевых двора, две системы приказов, два войска и т. д.

Одним из первых мероприятий опричных властей стало формирование опричного войска. С этой целью под руководством членов опричной Боярской думы — князя Афанасия Ивановича Вяземского и Алексея Даниловича Басманова была создана специальная комиссия, которая в январе 1565 г. провела в Москве генеральный смотр всего провинциального дворянства трех опричных уездов страны — Суздальского, Вяземского и Можайского. В результате этого смотра в опричнину была отобрана 1000 «лутших слуг», которые на первых порах и составили костяк опричного войска, возросшего затем до 6000 опричников. Те служилые люди, которым не «подфартило» войти в личную гвардию государя, были выселены из опричных уездов и «испомещены» в земские уезды страны. Прежние их вотчины и поместья у них были конфискованы в пользу опричников. Сама опричнина была построена по принципу монашеской братии, где роль игумена исполнял сам государь, роль келаря играл князь А.И. Вяземский, а государева воинства — опричники, облаченные в черные кафтаны, наподобие монашеских ряс и клобуков.

Далее мы предложим традиционный взгляд на историю самой опричнины, который с разной степенью подробностей и достоверности изложен в трудах многих русских и советских историков, в частности, В.О. Ключевского, С.Б. Веселовского, А.А. Зимина, В.Б. Кобрина, Р.Г. Скрынникова и других. Сразу оговоримся, что описание многих «ужасов» опричнины базируется, в основном, на очень скудном и спорном источниковом материале, в частности, на крайне сомнительной «Повести о разгроме Великого Новгорода», созданной в самом Новгороде в годы шведской оккупации (1611—1617), и в явно политизированных «мемуарах» двух известных иноземцев — толмача царского лекаря Альберта Шлихтинга «Новости из Московии, сообщенные дворянином Альбертом Шлихтингом о жизни и тирании государя Ивана» (1570) и толмача Посольского приказа и мнимого опричника Генриха Штадена «Страна и правление московитов, описанные Генрихом фон Штаденом» (1577—1578). Если А.А. Зимин, Р.Г. Скрынников и особенно В.Б. Кобрин очень высоко оценивают степень достоверности всех трех источников, особенно Г. Штадена, то даже их либеральные коллеги, в частности, академик С.Б. Веселовский и профессор Д.А. Альшиц, говорят о том, что они сродни «небылицам барона Мюнхгаузена».

Проведя всю подготовительную работу, Иван Грозный запустил в действие заранее подготовленный маховик репрессий против зарвавшейся бояро-княжеской аристократии. Уже в феврале 1565 г. произошло два совершенно беспрецедентных события: 1) во-первых, были казнены или отправлены в ссылку несколько самых видных и авторитетных членов Боярской думы — князья А.Г. Горбатый-Шуйский, М.В. Кашин, М.П. Репнин, Д.М. Курлятев, Ф.И. Троекуров и ряд других; 2) во-вторых, после полного разгрома земской Боярской думы, которая теперь стала послушным орудием в руках царя, последовала знаменитая «казанская ссылка», в результате которой своих родовых вотчин и поместий лишились более 100 (из 282) представителей самой титулованной княжеской аристократии страны. Историки по-разному оценивали это событие: одни (А. Зимин, В. Кобрин) не придавали этой «акции» большого значения, а другие (Р. Скрынников), напротив, считали, что «казанская ссылка» стала крупной вехой в истории русской аристократии, поскольку она значительно ускорила процесс отчуждения ее родовых вотчин и поместий. После этой акции репрессии аристократии пошли на спад, и начался период непродолжительной «оттепели».

Летом 1566 г. состоялся Земский собор, созванный для обсуждения мирного договора с Польшей и Литвой, условия которого привезли в Москву «болшие литовские послы» Ю.А. Хоткевич, Ю.В. Тишкевич и М.Б. Гарабурда. В самый разгар обсуждения этого вопроса, когда торговый и служилый люд Новгорода, Пскова, Торопца и Великих Лук «за его государское дело обещали покласть своя животы и головы, чтоб государева рука везде была высока», совершенно неожиданно выступила оппозиция, которая потребовала от царя отменить опричнину и прекратить все казни служилых князей и бояр. Иван Грозный пришел в неописуемое бешенство, в результате чего 300 челобитчиков были арестованы, а ряд из них, в том числе глава челобитчиков князь В.Ф. Рыбин-Пронский, казнены.

По информации ряда смутных источников, в сентябре 1567 г. Иван Грозный через английского посланника Э. Дженкинсона передал королеве Елизавете I (1558—1603) свою просьбу о предоставлении ему убежища в Англии. Якобы эта просьба была связана с известием о каком-то заговоре в земщине, поставившим своей целью свергнуть законного царя с престола и передать власть его кузену, князю В.А. Старицкому. Однако, как заявил профессор Р.Г. Скрынников, этот принципиальный вопрос так и остался неразрешенным, поскольку невозможно установить, действительно ли земщина составила какой-то заговор, или все свелось к банальной болтовне оппозиционного толка.

Новой крупной жертвой очередной волны репрессий стал влиятельный глава земской Боярской думы боярин Иван Петрович Челядин-Федоров, который по ложному доносу был обвинен в заговоре в пользу князя В.А. Старицкого и в начале 1567 г. сослан на воеводство в Полоцк. Затем последовала опала самого князя В.А. Старицкого, которого выселили в Нижний Новгород и казнили ряд его ближайших родственников, в том числе знатных дворян К.М. Дубровского, В.А. Борисова и других.

Новые казни вызвали резкий протест со стороны нового главы Русской православной церкви митрополита Филиппа (Федора Степановича Колычева), который открыто потребовал от царя упразднить опричнину. Его гневная речь, адресованная самому Ивану Грозному, была продиктована не только тем, что он был самым искренним противником политики опричнины, но и тем важным обстоятельством, что в числе опальных оказались князь В.А. Старицкий и боярин И.П. Федоров, с которыми семейство бояр Колычевых было связано тесными узами службы и родства.

Резкий демарш митрополита Филиппа заставил царя отдать давно подготовленный приказ об окончательной расправе над боярином И.П. Федоровым, которого летом 1568 г. привезли в Москву и подвергли жестокой казни вместе с его многочисленными слугами и холопами. В знак протеста против этой расправы митрополит Филипп демонстративно покинул свою резиденцию в Московском Кремле и уехал в Симонов монастырь. Покинул столицу и царь Иван, который в Александровой слободе вкупе с новгородским архиепископом Пименом стал стряпать дело против главы РПЦ. Однако обвинительное заключение было столь надуманным, что почти все члены земской Боярской думы отказались утвердить его. В результате полетели головы новых строптивых бояр — князей А.И. Катырева-Ростовского, Д.И. Сицкого, М.Ю. Лыкова и других. Только после этого новый состав земской Боярской думы утвердил обвинительный приговор митрополиту Филиппу: он был низложен, публично избит и увезен под крепким караулом в Богоявленский монастырь под Тверь.

В октябре 1569 г. по дороге в Александрову слободу два верных царских опричника Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский (Малюта Скуратов) и Василий Григорьевич Грязной расправились с царским кузеном, последним удельным князем Владимиром Андреевичем Старицким, отравив его вместе со всей семьей — престарелой матерью Ефросиньей Старицкой, женой Евдокией Одоевской и малолетней дочерью Марией.

В ходе розыска о заговоре князя В.А. Старицкого в недрах опричнины созрело дело «о новгородской измене» и в декабре 1569 г. опричная Боярская дума приняла решение отправить опричное войско в поход против мятежных новгородцев. По информации историков путь опричников в Новгород был отмечен зверскими убийствами и грабежами в Клину, Твери, Торжке, Вышнем Волочке и других русских городах. Якобы тогда по личному приказу царя Малюта Скуратов задушил и бывшего митрополита Филиппа в его келье в тверском Отрочь Успенском монастыре только за то, что он оказался благословить Ивана Грозного на новгородский поход. Погром в Новгороде, в ходе которого, по разным оценкам, погибло от 4000—6000 (Р. Скрынников) до 15000 (В. Кобрин) новгородцев, продолжался весь январь 1570 г. А затем царские опричники направились грабить и убивать в соседний Псков, но, испугавшись пророчеств некого юродивого Николы, царь не рискнул войти в этот порубежный город и вернулся обратно в Москву.

Живописуя зверства новгородского похода, многие историки опричнины почему-то упорно умалчивают следующие факты:

1) Опричный суд функционировал на новгородском Городище всего три недели, и даже при максимально ускоренном делопроизводстве опричные судьи едва ли могли рассмотреть больше нескольких сотен уголовных дел.

2) По сохранившимся источникам, в частности, церковным синодикам, смертной казни подверглось около 200 новгородских дворян, 45 дьяков и приказных и примерно 150 их домочадцев.

3) Еще до новгородского похода, в 1568—1569 гг. в трех новгородских пятинах вспыхнул массовый голод и резко возросла смертность населения, что было вызвано эпидемией чумы, сильным подорожанием зерна из-за двух неурожаев и Ливонской войны, которая существенно подорвала всю новгородскую экономику, нарушив прежние торговые связи Новгорода с державами всего Балтийского региона.

4) Если внимательно проанализировать источники, то можно легко убедиться в том, что опричной «ревизии» и «погрому» было подвергнуто именно церковное и монастырское хозяйство, где шла конфискация зерна, скота и соли, которого так не хватало простым новгородцам.

5) Вероятнее всего, так называемый новгородский «погром» был во многом связан с тем, что в условиях сильнейшего голода и катастрофического роста цен новгородские бояре и церковники вполне сознательно провоцировали недовольство новгородцев «политикой Москвы».

6) Не исключено и то, что именно тогда у всей новгородской элиты возникло горячее желание искать спасения в присоединении к Люблинской унии, которую только что, в 1569 г., заключили Польша и Литва.

7) Кроме того, совершенно очевидно, что всей новгородской элите была крайне невыгодна политика Ивана Грозного в Балтийском регионе, грозившая потерей их очень больших доходов в традиционной балтийской торговле.

8) Наконец, вероятнее всего, новгородцев явно не устраивала ориентация царя на Лондон, поскольку было доподлинно известно, что именно тогда английские купцы получили от него ряд важных преференций и открыли альтернативный балтийской торговле новый «торговый меридиан» через Холмогоры—Вологду—Москву. Кроме того, не надо забывать, что сами англичане были крайне недовольны политикой «новгородской торговой корпорации», которая некогда входила в конкурирующий с ними Ганзейский союз, а в 1560-х гг. открыла свой город для голландцев, бывших главными конкурентами англичан во всей международной торговле. Все это зримо говорит о том, что новгородский поход никак не мог быть некой параноидальной импровизацией Ивана Грозного, а имел глубокие причины и был совершен вполне вовремя.

По возвращении из Новгорода весной 1570 г. неожиданно начались казни самих опричников, в результате которых свои головы на плахе сложили все первые руководители опричнины, стоявшие у ее истоков: князья А.И. Вяземский, М.Т. Черкасский, А.Д. Басманов, Ф.А. Басманов и другие. Одни историки (В. Кобрин) связывали эти казни со смертью второй жены царя, кабардинской княжны Марии Темрюковны Черкасской, а их оппоненты (Р. Скрынников) — с кознями М. Скуратова и В.Г. Грязного, которые вскоре заняли руководящие посты в опричнине.

Летом 1570 г. М. Скуратов и его головорезы состряпали новое «московское дело», главными обвиняемыми по которому стали руководители многих земских приказов: Посольского — дьяк И.М. Висковатый, Казенного — дьяк Н.А. Фунников, Поместного — дьяк В.В. Степанов, Разбойного — дьяк Г.И. Шапкин и другие крупные представители приказной бюрократии, которых обезглавили на Поганой луже в Москве. По мнению многих историков (С. Платонов, А. Зимин, В. Кобрин), Иван Грозный хотел учинить в столице новый «новгородский погром», но события, произошедшие летом следующего года, положили конец кровавой опричнине.

В мае 1571 г. крымский хан Девлет-Гирей, пройдя Изюмским шляхом через территорию Дикого поля, совершил опустошительный набег на Москву, в результате которого столица государства была сожжена практически дотла. После ухода татар в городе начались новые казни опричных (И.С. Воронцов) и земских (С.А. Яковлев) воевод, которых обвинили во всех смертных грехах и сделали «козлами отпущения». На следующий год крымцы тем же Изюмским шляхом, через Северский Донец, вышли в новый поход на Москву, однако Иван Грозный на сей раз объединил земское и опричное войско под единым командованием трех талантливых воевод — князей М.И. Воротынского, И.П. Шуйского и Д.И. Хворостина, и выставил 40-тысячную рать под Коломной, Серпуховом и Калугой. В начале августа 1572 г. русская армия в ходе трехдневного кровопролитного сражения у села Молоди нанесла сокрушительное поражение крымской орде и обратила татар в постыдное бегство: «и воеводы на утрее узнали, что царь крымской побежал и на тех остальных тотар пришли всеми людьми и тех тотар пробили человек с тысечю, а иные многие тотаровя перетонули, а иныя ушли за Оку».

Победа при Молодях убедила грозного царя в бессмысленности и опасности дальнейшего раскола страны, и в сентябре 1572 г. опричнина была отменена. Справедливости ради следует сказать, что эту точку зрения разделяют далеко не все историки. Одни авторы (С. Платонов, П. Садиков, Д. Альшиц) утверждали, что опричнина просуществовала до самой смерти Ивана Грозного. А их оппоненты (Р. Скрынников, В. Кобрин, А. Зимин, В. Корецкий, Я. Лурье) полагают, что это не совсем так, поскольку «вторая редакция» опричнины была издана только в 1575 г., но в гораздо более мягкой форме, нежели первая.

В 1575 г. произошло очередное загадочное событие: Иван Грозный добровольно отказался от престола и назначил великим князем Московским крещеного касимовского царевича Симеона Бекбулатовича. Этот политический спектакль продолжался всего несколько месяцев, но его причины до сих пор покрыты тайной и вызывают самые горячие споры у историков. Одни (В. Корецкий) считают, что эти события были связаны с попыткой Ивана Грозного завладеть польско-литовским престолом, который, после бегства из Варшавы французского «принца крови» Генриха Валуа, вновь оказался вакантным, как и пару лет назад. Другие (А. Зимин, В. Кобрин, А. Станиславский, А. Юрганов) связывают это событие с изданием «второй редакции» опричнины, поскольку страна с этого момента вплоть до смерти Ивана Грозного вновь была поделена, но уже на земщину и двор (Особый двор), в состав которого монарх впервые попытался ввести ряд лиц из среды провинциального дворянства, которые ранее просто не могли претендовать на столь высокий взлет в своей карьере в силу незнатного происхождения и должностного положения.

Что касается общих жертв опричных репрессий, то одни историки (Р. Скрынников, И. Фроянов), детально проанализировав синодики (поминальные списки) репрессированных, заявили, что непосредственно жертвами опричнины стали примерно 4500 человек, тогда как за одну Варфоломеевскую ночь 24 августа 1572 г. в Париже было уничтожено более 4000 гугенотов. Их оппоненты из либерального лагеря (В. Кобрин, А. Юрганов), которые буквально смакуют вопрос о жертвах опричного террора и наслаждаются живописанием зверств опричных репрессий, считают эту цифру крайне заниженной и утверждают, что «писцовые книги», составленные вскоре после опричнины, «создают впечатление, что страна испытала опустошительное вражеское нашествие». Хотя при этом конкретное число жертв опричных репрессий они так и не называют.

 
© 2004—2024 Сергей и Алексей Копаевы. Заимствование материалов допускается только со ссылкой на данный сайт. Яндекс.Метрика